(сказка почти)
Однажды – была как раз зима, ночь и еще разгар Глобального финансового кризиса – мы сидели на надувном матрасе и смотрели одно старое, сто раз смотренное, неизменно интересное кино по DVD, когда вдруг откуда-то с книжной полки зазвучала увертюра из оперы «Кармен». Впрочем, для меня она давно перестала ассоциироваться с великим произведением Бизе, а просто означала, что надо взять трубку.
– Алло, – услышала я, схватив мобильник. – Это ты? Это я! Я сейчас к вам в гости приеду!
– Але! Але! Кто говорит?! Кто – «я»?! – но трубка уже гудела, и я положила ее возле красного, расшитого поддельным золотом чехла для мобильника.
Было 11 вечера. Мы с Олегом стали гадать, кто бы это мог быть. Но долго пребывать в недоумении не пришлось: из наших знакомых на такое был способен лишь один – это З. (конечно, все совпадения заглавных букв являются случайными).
А часа через полтора, когда мои веки уже однозначно начали тяжелеть, явился и сам З. Маленький, в очках, с фенечкой на запястье и в пестрой куртке, он с порога протянул нам какую-то плоскую коробку.
– Вот, я клевый фильм купил! Называется «Обреченный на Гусеницу»! Там как один парень, короче…
– Обреченный на что?!.. – растерянно перебила я его, рассматривая картинку на коробке. – Смотри-ка, действительно – на гусеницу. Слушай, лучше б ты хлеба что ли купил…
З., который вроде бы не слушал меня и продолжал рассказывать сюжет фильма, похоже, все же краем уха уловил мою мысль, потому что спросил:
– А что… у вас нету разве?
– Хлеб-то? – спросила я. – Хлеб есть. Вот, – и я положила на стол начатый батон. Мы к тому времени переместились на кухню и З. положил «Обреченный на гусеницу» возле раковины.
– Клево! Покушаем? – обрадовался З.
– Кушай, – сказала я.
– А типа… больше что ли… а это все что ли?..
– Ага, – безо всякого, впрочем, злорадства ответила я совершенно честно.
– А, ну ладно… Давайте покушаем. – З. вдруг полез в карман пестрой курточки (которую он почему-то не снял в прихожей) и вытащил оттуда конфету. – А у меня вот что есть!
– «Мишка косолапый», – прочла я. – С одной стороны, я довольно давно не ела конфет…
– А с другой? – спросил Олег.
Я немного подумала и – промолчала.
– А с другой стороны, – жизнерадостно продолжил за меня З. – мы все давно их не ели! Ибо на дворе у нас что? Правильно, Глобальный финансовый кризис!
– Предлагаю конкурс устроить, – сказал Олег. – Кто выиграет – тот и съест конфету.
Он пошутил, конечно, но идея пришлась нам по душе. Мы налили чайку, порезали хлеба, посыпали его сахаром (ну да, сахар все-таки нашелся) и положили конфету посредине стола. Решено было, что «Мишку косолапого» съест тот, кто расскажет самую интересную историю – про косолапого мишку.
За окном медленно падал снег и фонарь был похож на светящуюся изнутри желтую, спелую алычу. И З. начала так:
– Со мной в университете учился один Артур. Так он из-за «Мишки косолапого» однажды лекцию сорвал. И вот как это было. Приехали к нему родственники издалека и привезли гостинцы. Грибы там сушеные, земляничное варенье всякое, яблоки деревенские – ну и конфеты. А вся партия конфет была китайская подделка – включая фантики. Артур принес сладости в университет – нас угостить. Я разворачиваю конфету, смотрю на фантик, а на нем написано: «МЫшка Косолапый». Я прямо конфетой подавился. Смотрю, и за соседней партой уже хихикают, кто-то кого-то толкает в бок, фантик по рядам передают, и вот вся аудитория уже под столами катается… Преподаватель пошел декана звать… В общем, на этом лекция в тот раз благополучно и закончилась.
– Ага, – сказала я. – А в Китае, небось, если принести в университет те иероглифы, что ты мне неделю назад на бумажке рисовал, так не то что лекция сорвется – занятия на месяц отменят, все будут от смеха под столами кататься.
– Ну, раз такая умная, давай сама чего-нибудь расскажи, – сказал З.
– Даже не знаю. Вообще-то, медведь – не моя тема. У меня в детстве был, конечно, мишка, большой, толстый, мягкий, коричневый, в бордовой рубашке с такой волнистой тесьмой. Но больше я любила, например, пластмассового жирафа. Он был весь оранжевый и твердый, даже грива. Одна девочка сказала мне, что грива у него гнется, и пыталась показать, как это делается. Я потом долго не мола понять, что она имела в виду… Сейчас я думаю, что она пошутила…
– А про мишку-то что? – сказал Олег. – Смотри, проиграешь конфету…
– Ой, ничего в голову кроме сказки «Три медведя» не приходит… Да еще какая-то «Девочка и слон» приплетается…
– А пойдемте смотреть «Обреченный на гусеницу»! – сказал З.
– Если ты диск с таким названием принесешь на какую-нибудь лекцию, знаешь что будет?
– Да знаю, но фильм-то клевый, не судите по названию!
– А я свою очередь рассказывать пропускаю и отказываюсь от конфеты, вот в твою пользу, – сказал Олег, показывая на меня.
– Да ладно, кушай. Или ты, З., кушай.
– Так не интересно, – сказал З. – Сам принес – сам съел что ли…
– А давайте смотреть «Обреченный на гусеницу», – сказал Олег, – и кто первый заснет, тот завтра ест конфету.
– Нет, кто последний заснет, тот сегодня ест конфету! – сказал З.
– Давайте, – согласилась я. – Я попробую ради конфеты подольше не спать…
Перешли в зал. Мы с Олегом сели на надувной матрас, а З. разместился на диване. Включили DVD. Пошли буквы – компания такая-то представляет то-то… Нарисовались какие-то стандартные бело-голубые горы. Я решила накрыться пледом.
Не могу сказать, о чем был фильм. Для меня первыми кадрами стали белые и хрустальные колонны, среди которых я шла в сторону солнечного, мощеного белым камнем дворика. Снился огромный ресторан, совершенно пустой, гулкий и таинственный. Я шла к центру зала и боковым зрением видела смутные свечи, а по самой середине самого центрального стола лежала большая конфета, на фантике которой неоновыми готическими буквами было написано: «Косолапая Гусеница».
Снежным утром – это был выходной – нас снова разбудила увертюра Бизе.
– Алло. За гонораром сейчас сможете подъехать? Ничего, что в выходной беспокою?– услышала я.
– Да, да! – сказала я.
– Конечно! – сказала я.
– Ничего! – сказала я.
И побежала одеваться.
Сквозь проем кухонной двери я увидела, что на столе лежит нетронутый «Мишка косолапый».
– А я вчера вторую во втором кармане нашел, – сказал З., сонный и всклокоченный, проходя мимо меня в ванную. – Ту я съел, а эта ваша.
– Так ты последним что ли ночью заснул? – спросила я. – Чем там гусеница кончилась?
– Да, – сказал он, – там как такового конца не было. Вот когда героиня, помнишь, выходит из этих колоннад всяких, и заходит в ресторан, там она встречается со странным персонажем, совершенно сказочным, хотя весь фильм в другом жанре… Его зовут Джим Беарбруин-Кетепиллер, он китаец, но чуть-чуть похож на большую конфету. И зритель понимает, что чудеса возможны в реальном мире. Вот, собсна, и весь сюжет.
И З. закрыл за собой дверь в ванную, а мне пришло в голову, что заснул он еще раньше меня, на первых же буквах (точнее, кадрах) фильма, и, очевидно, под влиянием одинаковых впечатлений нам всем приснились примерно одинаковые сны.
